Неточные совпадения
Все эти дни Долли была одна с детьми.
Говорить о своем горе она не хотела, а с этим горем на душе
говорить о постороннем она не могла. Она знала, что, так или иначе, она Анне выскажет всё, и то ее радовала мысль
о том, как она выскажет, то злила
необходимость говорить о своем унижении с ней, его сестрой, и слышать от нее готовые фразы увещания и утешения.
— Я с детства слышу речи
о народе,
о необходимости революции, обо всем, что говорится людями для того, чтоб показать себя друг перед другом умнее, чем они есть на самом деле. Кто… кто это
говорит? Интеллигенция.
«Профессор Буквин напоминает миссионера, просвещающего полуязыческую мордву.
Говоря о гуманизме, он явно злится на
необходимость проповедовать то, во что сам не верит».
Суслов подробно, с не крикливой, но упрекающей горячностью рассказывал
о страданиях революционной интеллигенции в тюрьмах, ссылке, на каторге, знал он все это прекрасно;
говорил он
о необходимости борьбы, самопожертвования и всегда
говорил склонив голову к правому плечу, как будто за плечом его стоял кто-то невидимый и не спеша подсказывал ему суровые слова.
С марксистами нельзя даже
говорить об иерархии ценностей, ибо они не принимают самой постановки вопроса
о ценности, для них существует только
необходимость, польза, благо.
Скачок из царства
необходимости в царство свободы,
о котором
говорили Маркс и Энгельс, есть мессианский скачок.
— Видите, какая я хорошая ученица. Теперь этот частный вопрос
о поступках, имеющих житейскую важность, кончен. Но в общем вопросе остаются затруднения. Ваша книга
говорит: человек действует по
необходимости. Но ведь есть случаи, когда кажется, что от моего произвола зависит поступить так или иначе. Например: я играю и перевертываю страницы нот; я перевертываю их иногда левою рукою, иногда правою. Положим, теперь я перевернула правою: разве я не могла перевернуть левою? не зависит ли это от моего произвола?
— Люди, говорящие разные пустяки, могут
говорить о нем, как им угодно; люди, имеющие правильный взгляд на жизнь, скажут, что вы поступили так, как следовало вам поступить; если вы так сделали, значит, такова была ваша личность, что нельзя вам было поступить иначе при таких обстоятельствах, они скажут, что вы поступили по
необходимости вещей, что, собственно
говоря, вам и не было другого выбора.
— Я покоряюсь
необходимостям (je me plie aux necessites). Он куда-то ехал; я оставил его и пошел вниз, там застал я Саффи, Гверцони, Мордини, Ричардсона, все были вне себя от отъезда Гарибальди. Взошла m-me Сили и за ней пожилая, худенькая, подвижная француженка, которая адресовалась с чрезвычайным красноречием к хозяйке дома,
говоря о счастье познакомиться с такой personne distinguee. [выдающейся личностью (фр.).] M-me Сили обратилась к Стансфильду, прося его перевести, в чем дело. Француженка продолжала...
Скажите, пожалуйста, стоило поднимать пыль из-за какой-то учительницы, когда сам Павел Степаныч так просто
говорит в думе
о необходимости народного образования,
о пользе грамотности и вообще просвещения.
Рабы природной и государственной
необходимости не могут даже
говорить о церкви и не смеют судить
о ее болезнях.
Корчевка леса, постройки, осушка болот, рыбные ловли, сенокос, нагрузка пароходов — всё это виды каторжных работ, которые по
необходимости до такой степени слились с жизнью колонии, что выделять их и
говорить о них как
о чем-то самостоятельно существующем на острове можно разве только при известном рутинном взгляде на дело, который на каторге ищет прежде всего рудников и заводских работ.
Не
говорю о том, что крестьяне вообще поступают безжалостно с лесом, что вместо валежника и бурелома, бесполезно тлеющего, за которым надобно похлопотать, потому что он толст и тяжел, крестьяне обыкновенно рубят на дрова молодой лес; что у старых дерев обрубают на топливо одни сучья и вершину, а голые стволы оставляют сохнуть и гнить; что косят траву или пасут стада без всякой
необходимости там, где пошли молодые лесные побеги и даже зарости.
— Как бы всё ищет чего-то, как бы потеряла что-то.
О предстоящем же браке даже мысль омерзела и за обидное принимает.
О нем же самом как об апельсинной корке помышляет, не более, то есть и более, со страхом и ужасом, даже
говорить запрещает, а видятся разве только что по
необходимости… и он это слишком чувствует! А не миновать-с!.. Беспокойна, насмешлива, двуязычна, вскидчива…
Розанов и Райнер оставались еще несколько минут, послушали, как маркиза поносила монтаньяров со Вшивой Горки и
говорила о печальной
необходимости принимать этих неотесов, свидетельствуясь в этом без всякой нужды примером madame Ролан, которая пускала в свой салон некоторых якобинцев.
Во всем этом разговоре
о братьях Юлия Ардальоновна не приняла никакого участия, как будто бы говорилось
о совершенно постороннем и нисколько не занимающем ее предмете. Вихров опять почувствовал
необходимость хоть
о чем-нибудь
поговорить с ней.
Чувства сдерживались неумением выражать их, слова тратились обильно, но
говорили о простых вещах,
о белье и одежде,
о необходимости беречь здоровье.
— Он, — продолжала Саша, — весь охвачен мыслями
о товарищах, и знаете, в чем убеждает меня? В
необходимости устроить для них побег, да! Он
говорит, что это очень просто и легко…
Сначала шло хорошо, но что дальше, то хуже. «Il devenait de plus en plus agressif», [Он становился всё более и более агрессивным,] как сказала потом императрица. Он громил всех.
Говорил о казни. И приписывал
необходимость казни дурному правлению. Разве в христианской стране можно убивать людей?
«Баловать» не хотелось, но это не мешало мне и Людмиле
говорить о том,
о чем принято молчать.
Говорили, конечно, по
необходимости, ибо отношения полов в их грубой форме слишком часто и назойливо лезли в глаза, слишком обижали нас.
Сказать, что они это делают из убеждения, как это обыкновенно
говорят и они сами повторяют, — из убеждения в
необходимости поддержания государственного устройства, было бы несправедливо, во-первых, потому, что все эти люди едва ли когда-нибудь даже думали
о государственном устройстве и
необходимости его; во-вторых, никак не могут они быть убеждены, чтобы то дело, в котором они участвуют, служило бы поддержанию, а не разрушению государства, а в-третьих, в действительности большинство этих людей, если не все, не только не пожертвуют никогда своим спокойствием и радостью для поддержания государства, но никогда не пропустят случая воспользоваться для своего спокойствия и радости всем, чем только можно, в ущерб государству.
Софья Николавна скоро одумалась, вновь раскаянье заговорило в ней, хотя уже не с прежнею силой; она переменила тон, с искренним чувством любви и сожаления она обратилась к мужу, ласкала его, просила прощенья, с неподдельным жаром
говорила о том, как она счастлива, видя любовь к себе в батюшке Степане Михайлыче, умоляла быть с ней совершенно откровенным, красноречиво доказала
необходимость откровенности — и мягкое сердце мужа, разнежилось, успокоилось, и высказал он ей все, чего решился было ни под каким видом не сказывать, не желая ссорить жену с семьей.
Я еще ни слова не
говорил об этом Олесе, боясь даже представить себе, как она примет мое извещение
о необходимости уехать.
И всё пламеннее он
говорил ей
о необходимости неустанной борьбы за освобождение человека, — народа, человечества — из старых цепей, ржавчина которых въелась в души и отемняет, отравляет их.
Впрочем,
о значении материальной зависимости, как главной основы всей силы самодуров в «темном царстве», мы пространно
говорили в наших прежних статьях. Поэтому здесь только напоминаем об этом, чтобы указать решительную
необходимость того фатального конца, какой имеет Катерина в «Грозе», и, следовательно, решительную
необходимость характера, который бы при данном положении готов был к такому концу.
Разговаривая с Яковом обо всём, Илья однако не
говорил ему
о своём раздвоении. Он и сам думал
о нём только по
необходимости, никогда своей волей не останавливая мысль на этом непонятном ему чувстве.
Так мы и расстались на том, что свобода от обязанности думать есть та любезнейшая приправа, без которой вся жизнь человеческая есть не что иное, как юдоль скорбей. Быть может, в настоящем случае, то есть как ограждающее средство против возможности систематического и ловкого надувания (не ее ли собственно я и разумел, когда
говорил Прокопу
о необходимости „соображать“?), эта боязнь мысли даже полезна, но как хотите, а теория, видящая красоту жизни в свободе от мысли, все-таки ужасна!
Спорить было бесполезно, ибо в Прокопе все чувства и мысли прорывались как-то случайно. Сегодня он негодует на немцев и пропагандирует мысль
о необходимости свергнуть немецкое иго; завтра он же будет
говорить: чудесный генерал! одно слово, немец! и даже станет советовать: хоть бы у немцев министра финансов на подержание взяли — по крайности, тот аккуратно бы нас обремизил!
Он
говорил прекрасно, горячо, убедительно —
о позоре малодушия и лени,
о необходимости делать дело.
Бенис, видимо, обрадовался, сел подле меня и начал
говорить об отъезде моей матери,
о необходимости этого отъезда для ее здоровья,
о вредных следствиях прощанья и
о том, как должен вести себя умненький мальчик в подобных обстоятельствах, любящий свою мать и желающий ее успокоить…
Он, видимо, не понимая моих вопросов, отвечал на вопрос — для чего? —
говорил книжно и невразумительно
о тяжелой жизни народа,
о необходимости просвещения, знания.
С тех пор как выздоровела Анна Павловна, он непрестанно
говорил своему приятелю
о необходимости куда-нибудь уехать, об опасности со стороны Мановского, который не остановится на этом.
Надобно вам сказать, что новая моя родительница была из настоящей дворянской фамилии, но бедной и очень многочисленной. Новый родитель мой женился на ней для поддержания своей амбиции, что у меня-де жена дворянка и много родных, все благородные. Тетушек и дядюшек было несметное множество, а
о братьях и сестрах с племянничеством в разных степенях и
говорить нечего. Оттого-то столько набралось званых по
необходимости.
Нынешнее — или теперешнее, не знаю, как правильнее сказать поколение, уже внуки мои, имея своих Галушкинских в другом формате, то есть костюме, с другими выражениями
о тех же понятиях, с другими поступками по прежним правилам, от них-то, новых реверендиссимов наслушавшись,
говорят уже, что любовь есть приятное занятие, что для него можно пожертвовать свободным получасом; часто
необходимость при заботах тяжелых для головы, стакан лимонаду жаждущему, а не в спокойном состоянии находящемуся, недостойная малейшего размышления, не только позволения владеть душою, недостойная и не могущая причинять человеку малейшей досады и тем менее горести.
Не
говорите тут
о необходимости,
о самоотвержении.
Потом они долго советовались,
говорили о том, как избавить себя от
необходимости прятаться, обманывать, жить в разных городах, не видеться подолгу. Как освободиться от этих невыносимых пут?
Назарову хотелось
говорить о похоронах отца — как лучше сделать их,
о необходимости прогнать тётку,
о Христине и своих планах, но он не находил слов и, отягчённый желаниями, вздыхал, почёсывая мокрую голову. По двору бегали девки, нося воду, точно на пожар, ими хозяйственно командовала Дарья, бесцельно расхаживал скучный, измятый Левон, пиная ногами всё, что попадалось по дороге. Вот Дарья облилась водою и стала встряхивать юбку, высоко обнажая крепкие ноги.
Воспользуйтесь остающимся у вас днем: предложите мировую вашему противнику; он еще не знает, как безотлагательна
необходимость, в которую я поставлен полученным мной предписанием; он слышал, что тяжба решается в понедельник, но он слышал
о близком ее решении столько раз, что изверился своим надеждам; теперь он еще согласится на полюбовную сделку, которая будет очень выгодна для вас и в денежном отношении, не
говоря уже
о том, что ею избавитесь вы от уголовного процесса, приобретете имя человека снисходительного, великодушного, который как будто бы сам почувствовал голос совести и человечности.
Но — не
говоря о г. докторе и статском советнике Вернадском — был ли хоть кто-нибудь из литераторов в своих творениях столько дерзок, чтобы дойти хоть только до сознания
необходимости тех мер, которые народная сила осуществила на деле?
«Это чудо есть единое, которое есть не существующее (μη öv), чтобы не получить определения от другого, ибо для него поистине не существует соответствующего имени; если же нужно его наименовать, обычно именуется Единым… оно трудно познаваемо, оно познается преимущественно чрез порождаемую им сущность (ουσία); ум ведет к сущности, и его природа такова, что она есть источник наилучшего и сила, породившая сущее, но пребывающая в себе и не уменьшающаяся и не сущая в происходящем от нее; по отношению к таковому мы по
необходимости называем его единым, чтобы обозначить для себя неделимую его природу и желая привести к единству (ένοΰν) душу, но употребляем выражение: «единое и неделимое» не так, как мы
говорим о символе и единице, ибо единица в этом смысле есть начало количества (ποσού άρχαί), какового не существовало бы, если бы вперед не существовала сущность и то, что предшествует сущности.
Нечестиво и нелепо
говорить о «трагедии в Боге», которая логикой своего развития, как бы неким «божественным фатумом», с
необходимостью приводит к мировому процессу.
Все это как будто творится в каком-то совсем другом мире — не в том, в котором Достоевский. В его же мире, если нет человеку бессмертия, то есть только взаимная ненависть, злоба, одиночество и мрак. «Самоубийство, —
говорит Достоевский, — при потере идеи
о бессмертии становится совершенно и неизбежно даже
необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем развитии над скотами» (так и сказано!).
В этом гармоническом чувствовании мирового ритма, в этом признании божественной сущности судьбы коренится та любовь к року, — amor fati, —
о которой в позднейших своих работах с таким восторгом
говорит Ницше: «Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во всю вечность. Не только переносить
необходимость, но и не скрывать ее, — любить ее… Являешься необходимым, являешься частицею рока, принадлежащим к целому, существуешь в целом»…
Но в том-то и существо дионисических бунтовщиков-богоборцев, что они с фатальною
необходимостью оказываются всегда «бунтовщиками слабосильными, собственного бунта своего не выдерживающими», как
говорит о них Великий Инквизитор у Достоевского.
Вдруг где-то далеко внизу по реке раздался выстрел, за ним другой, потом третий, четвертый. Все заволновались и начали спорить. Одни настаивали на
необходимости как-нибудь дать знать людям, стреляющим из ружей,
о нашем бедственном положении; другие
говорили, что надо во что бы то ни стало переплыть реку и итти навстречу охотникам; третьи советовали развести большой огонь. Но выстрелы больше не повторялись.
На стенах и каменных заборах висели объявления новой власти. Не приказы большевиков — грозные, безоглядные и прямо говорящие. Скользко, увилисто сообщалось
о твердом намерении идти навстречу «действительным» нуждам рабочих,
о необходимости «справедливого» удовлетворения земельной нужды крестьян. И чувствовалось, — это
говорят чужие люди с камнем за пазухой, готовые уступить только то, чего никак нельзя удержать, — и все отобрать назад, как только это будет возможно.
Говорил он
о жестокой борьбе, какую приходится вести советской власти на всех фронтах,
о необходимости поддержать ее, ругал меньшевиков и эсеров, предавших революцию.
— Удивительные беспорядки! —
говорит он. — Ни в аптеке, ни городовые, ни дворники, никто не знает адресов акушерок, и таким образом я поставлен в
необходимость согласиться на ваши условия. Я дам вам три рубля, но… предупреждаю, что, нанимая прислугу и вообще пользуясь чьими-либо услугами, я заранее условливаюсь, чтобы при расплате не было разговоров
о прибавках, на чай и проч. Каждый должен получать свое.
Я должен здесь по
необходимости повторяться.
О встрече с Герценом, нашем сближении, его жизни в Париже, кончине и похоронах — я уже
говорил в печати. Но пускай то, что стоит здесь, является как бы экстрактом пережитого в общении с автором"Былого и дум"и"С того берега".
На всемирную известность Руссо и Шатобриана никто из нас не будет претендовать. Я это
говорю затем только, чтобы подтвердить верность того, что я сейчас написал
о необходимости «ядра».